Первая свадьба.

Свадьба  готовилась всеми, кто  к  ней  был причастен  каким-то непонятным образом. Всеми, кроме меня. Я пребывала в состоянии временной  амнезии, которая  обострялась мгновенно  вслед  за  наступившим событием. 

Я забывала, что нужно  бы  озаботиться  белым  платьем, что  на  голову  невесте полагается  какое-то сооружение. О  том, что невестой  буду я я  не  забывала, ибо нельзя  забыть  то, о чем не  имеешь ни  малейшего понятия,  я  этого просто не  осознавала.  Я  забывала, что для свершения  этого  действа  нужно ехать в  какой-то орган какого-то учреждения  и подавать  заявление. Я  даже  забывала, что  все  это  будет со мной и о том, что  на  этом празднике я  буду тем, о чем мечтают все  приличные  барИшни в  18 лет. 

Нет, я совершала  все  эти  действия, но  тут  же  забывала  о них, словно  это  был  одноразовый  акт помощи прохожему. 

Я не понимала,что все  ЭТО  будет со мной. Со мной?! Ну-у-у, что-о-о-о  вы-ы-ы-ы...  Это может  быть с  кем угодно, только не со мной. 

 Я совсем  недавно  отпраздновала свое совершеннолетие с  единственной  подружкой Светкой, притащившей мне букетик  красных  гвоздик. 

Я  только что  вышла  из стационара, где  мои  зачем-то воспалившиеся  почки  лечил сирийский  аспирант. Я  только  что сдала  вступительные  экзамены  в  институт  Культуры, к которым смогла  подготовиться "на отлично"  благодаря  месяцу, проведенному в палате городской  больницы  города  Харькова. 

Я  только что призналась  маме,что  выхожу замуж по  "большой и светлой", которую  скоро  будет  видно всем. Но вот взять в  толк,что  свадьбе  быть, я  не могла  никак. 

Однако, дня определенного, месяца августа, одна  тысяча девятьсот восемьдесят девятого  года я водрузила  себе  на  голову хламиду под  названием "Джульеттка" и потащилась в  Ленинский  отдел  регистрации актов  гражданского  состояния на пару с  моим худым  до изнеможения будущим  мужем. 

Все,что я  помню из  этого,  это - мамино  платье цвета топленого молока с  оттенком  розового, ее  зареванные до ужаса  глаза, тонкие сжатые  губы  и мою маленькую сестренку, ничего не понимающую,  так  же, как и я. 

Она стояла  худющая с  огромными глазами, окаймленными  густыми  длинными  черными  ресницами. Неуклюжая, но совершенно не  заботящаяся  об  этом . В ее  глазах  было удивление, в  моих- тоже, в  ее   жестах  было нетерпение, в моих- тоже.  Она стояла, скосив ступни  ног  наружу,  на  боковой  поверхности бсветлых сандалий  и   пальцами  обеих кистей  рук  оттягивала  нижнюю  губу, выворачивая  ее  наизнанку. Ее огромные  глаза  блуждали по залу, а ноги то и  дело становились  на место и снова возвращались в  нелепое положение на внешнюю сторону ступней. Похоже,  ей  одной  не  было никакого  дела  до всего,что происходит вокруг. Ей  просто  хотелось  подойти  ко мне и взять меня  за  руку. Она  была  единственной,  кто не  осуждал  ни меня, ни этого несчастного  Игоря, который  зачем-то поддался и вот  теперь  вынужден  отвечать  "да"  на вопрос, не  имеющий ни смысла, ни ответа.

У меня в руках  оказались  букеты  цветов, мама уже не сдерживаясь всхлипывала, словно я не стояла  перед ней на собственных  ногах, а всплывала  с синим  лицом  в  растаявшей полынье. Папа бодрился, так же не очень понимая,что  происходит и, главное, почему. 

Потом  было  застолье в  квартире  будущих мужа и свекрови. Была  сестра  будущего мужа, Ирина, которая  раздражала  меня  своим видом, слегка подрагивающей  головой  и  противным  гнусавым  голосом. Ее, не в меру толстый  сын  Олег, с  двумя  огромными  резцами, украшавшими  пухлый  рот, неуклюже  бегал  между стульями и тырил конфеты  со стола. 

Я сидела в торце  длинного стола как во сне. Мне  казалось, что все  это мне снится и  закончится, стоит  мне  лишь  только  открыть  глаза. В противоположной стороне комнаты, на  балконе стоял  Игорь в  черном  костюме и,  облокотившись  на  перила,  пускал струи сизого   сигаретного  дыма, делясь чем-то  смешным  со своим  армейским  другом, по совместительству свидетелем  всего  этого фарса, по  имени  Виталик. 

"Что я  здесь  делаю?"

Это - единственная  осознаваемая мною сентенция медленно ворочалась в  моей, пустой до звона, голове.  Вокруг суетились  тетки, соседки, знакомые и не  очень мне  люди, грустная крестная тетя  Люда , с  неизменным вопросом "От  шо  ото  ты  наделала, га?" 

А я пыталась соорудить на  лице  хоть какое-то  выражение,  отличное  от  растерянно-глупого,  и растягивала  губы в  улыбке, изображая собственную  радость, которая  должна  была  бы  быть. 

Мне  не  было  плохо, мне  было никак. Меня  не  было. 

Я сидела,смотрела  на все происходящее и успокаивала себя "скоро все  это  закончится, ты снова поедешь  домой, к  родителям и все  будет  как всегда.

Потом я  не помню  ничего. Совсем. Куда и как подевались  гости и столы,  как я впервые в  жизни рассматривала  обручальное колечко на пальце, сидя на краю ванной, как наступило  утро следующего  дня,  я видела, пролетая где-то  наверху. Высоко,а потому,  изображение  было  нечетким, смазанным, уплывающим. 

А потом  наступила  пятница 1  сентября, я  пришла в  институт и, стоя  на  торжественном посвящении в студенты,  под звуки  "Viva  Academia, Viva professоre!" строила планы на всю  дальнейшую  жизнь. В  них  было все,  кроме  того, что было на самом  деле. 

Сбылось  только  одно. Скоро все  это  закончилось и я  уехала к  родителям.  Только вот "как всегда"  уже  не  было никогда. 

***

Прошло много-много  лет, прежде,чем я  поняла, что свадьба  эта  была  нужна  моей маме...Ей и в  голову не  приходило, что замуж  за "первого" выходить  совсем не  обязательно. Да и  второй  может  тоже  оказаться случайным попутчиком. Но тогда, я  еще  не умела  думать. А мама -  любить.